Companies@UA: База компаний Украины

Ситуация вокруг отечественных госбанков — одна из центральных тем в финансовых новостях наших СМИ. Президент и коалиция никак не могут «поделить» Ощадбанк и Укрэксимбанк, общие активы которых превышают 36 миллиардов гривен. Перевес той или иной стороне обеспечивают члены наблюдательных советов госбанков, которые хоть и являются пешками в игре, в любой момент могут кардинально поменять ее ход.
Разумеется, на доске есть и фигуры. Глава наблюдательного совета Ощадбанка Даниил Волынец — одна из самых важных. Он начинал как простой бизнесмен, разбогатевший на приватизации. Теперь — это акционер многих известных предприятий, партнер по бизнесу вице-премьер-министра по вопросам топливно-энергетического комплекса Андрея Клюева и его брата Сергея.

– На этой неделе из-за отсутствия кворума не состоялось собрание наблюдательного совета Ощадбанка. Люди президента и сторонники премьера по очереди игнорируют заседание в интересах своих патронов. Когда возможен какой-то компромисс?

– Боюсь, что только после окончания политического противостояния в стране. Раньше вряд ли что-то получится.

– Может, стоит провести неофициальную встречу членов наблюдательного совета, на которой договориться хоть о каком-то взаимодействии — в интересах банка…

– Она уже состоялась. Когда стало понятно, что кворума не будет, мы — все, кто пришел на заседание наблюдательного совета, — пообщались в неофициальной обстановке. И сошлись на том, что у банка есть проблемы, которые оперативно нужно решить. Например, до сих пор не утвержден аудиторский отчет финучреждения за последние два года. Это «связывает руки» правлению, банк не может получить даже кредитный рейтинг.

– Были ли какие-то конкретные предложения?

– Да, и очень разумные, как я считаю. Причем с обеих сторон. Например, члены наблюдательного совета по квоте президента высказали, по моему мнению, резонное требование — создать внешнюю службу аудита банка. Такой орган будет собирать информацию о финучреждении «изнутри» и передавать наблюдательному совету. Это хороший рычаг влияния на правление банка.

Все мы согласились с тем, что следующее собрание наблюдательного совета нужно провести в новом формате — в режиме опроса. В этом случае не нужно физическое присутствие каждого из членов — достаточно уведомить их о дате заседания письменно. Потом каждый из них — также в письменной форме — проголосует по каждому пункту повестки дня. То есть не будет проблем с кворумом, как в последний раз.

Все эти предложения мы передадим для обсуждения другим членам наблюдательного совета.

– Как вы относитесь к желанию членов наблюдательных советов госбанков иметь доступ к информации, имеющей статус банковской тайны?

– Если наблюдательным советам дадут такие полномочия, последствия могут быть плачевными.

Приведу пример. Я не сомневаюсь в компетентности и профессионализме членов наблюдательного совета Ощадбанка. Но, допустим, кто-то из них все же не отвечает высоким требованиям. И вот такого человека выводят из состава наблюдательного совета банка — либо президент, либо премьер-министр, либо парламент, не имеет значения. Он может затаить обиду и, если это политическая фигура, «раструбить» очень важные и конфиденциальные данные о клиентах банка.

– Что вы предлагаете?

– Я считаю, что наблюдательный совет должен иметь доступ к информации в общем по банку, а не к данным об отдельных клиентах. Ведь одно дело знать, сколько денег лежит в хранилище банка, а совсем другое — в кармане конкретного человека.

Кроме того, руководители госбанков предложили членам наблюдательных советов подписать документы о неразглашении банковской тайны. Я с ними согласен. До конца недели мы направим это предложение в Минфин, с ним также ознакомятся члены наблюдательных советов. Какое будет принято решение, посмотрим.

– Если наблюдательным советам госбанков все же откроют доступ к банковской тайне, от этого могут пострадать сами финучреждения. Вполне вероятно, что они потеряют массу клиентов...

– Абсолютно с вами согласен. Этого тоже очень боятся руководители госбанков.

– Вы и Анатолий Гулей в свое время работали в Актив-Банке, совладельцем которого является Андрей Клюев. Правильно ли, что ведущие должности в Ощадбанке занимают люди, близкие к члену правительства?

– Я не являюсь членом Партии регионов, «Нашей Украины», БЮТ… Свои политические пристрастия на работе не проявляю.

Что касается господина Гулея, то он проработал в Ощадбанке много лет, а в Актив-Банке — всего восемь месяцев. Учтите этот факт.

– Хорошо, я поставлю вопрос по-другому. Если бы вы были просто членом наблюдательного совета Ощадбанка, а его главой избрали человека, который работал, например, в Брокбизнесбанке или банке «Финансы и Кредит». Да еще и руководитель банка — оттуда. Как бы вы реагировали?

– Относился бы с подозрением. Следил бы за тем, чтобы не открывали большие лимиты на банк, в котором раньше работал председатель правления.

Я точно так же буду критиковать Анатолия Ивановича (Гулея. — «ДЕЛО»), если он будет благоволить Актив-Банку. Хотя я точно знаю, что он не имеет личного интереса в этом финучреждении.

– А вы имеете?

– Я всего лишь миноритарный акционер Актив-Банка — мне принадлежит мень-ше 1%.

– Что вас связывает с собственниками Актив-Банка Андреем и Сергеем Клюевыми?

– Не буду скрывать, я знаком с Сергеем Клюевым достаточно давно — наше партнерство касается исключительно бизнеса, да и то проявляется эпизодически. По-знакомился я с Сергеем Петровичем, когда моя компания «ITT-инвест» участвовала в аукционах по покупке акций предприятий Донецкой области.

С Андреем Клюевым я практически не знаком. Он — политик, а я никогда политикой не занимался.

– Какое отношение господа Клюевы имели к скандальному увольнению с поста председателя правления Ощадбанка Александра Морозова? Он намекал, что именно они в союзе с Арсением Яценюком приняли такое решение, которое навязали наблюдательному совету…

– Увольнял Морозова я — как глава наблюдательного совета банка. Почему его решили снять, думаю, понятно. Изменилась структура наблюдательного совета. Раньше — до парламентских выборов — в этом органе были задействованы только ставленники президента и оппозиции, читай единомышленники. И, как мне кажется, Морозов был представлен сам себе. Это было почти one man show.

Ребрендинг Ощадбанку не нужен

– В прошлом году бывшее руководство Ощадбанка во главе с Морозовым разработало Программу развития финучреждения на 2006-2010 годы. Какие пункты программы категорически не устраивают вас?

(Ответить на этот вопрос попросил господин Гулея, который внимательно следил за беседой). Давайте я отвечу на этот вопрос. Программу писали в 2005 году. С того времени поменялся не только банк — поменялось общество. Поэтому программу нужно серьезно подкорректировать. Я обещаю, что до конца этого года мы представим на рассмотрение общественности новый план развития банка.

– Что в нем поменяется по сравнению с предыдущим документом?

– Мы хотим более амбициозно выходить на банковский рынок. Образно говоря: если Морозов в своей программе заложил коэффициент прироста мощностей банка 2-3, то я считаю, что он должен быть увеличен до 3-4.

Кроме того, стратегически важная задача — превратить Ощадбанк в главного инвестора в госсектор.

– Интересна судьба массовой ознакомительной программы, ребрендинга, который Ощадбанк собирался проводить в этом году и на что запланировал потратить много денег. Так будет ребрендинг или нет?

(К разговору возвращается господин Волынец). Я хочу, чтобы вы правильно поняли мою позицию — мне скоро пятьдесят лет…

Возможно, поэтому я не могу в полной мере оценить важность ребрендинга для такого специфического учреждения, как Ощадбанк. В моем понимании, наш клиент — консервативен. Он привык к Ощадбанку еще со времен исторического материализма. Он иногда забывает, где у него лежит сберкнижка. И для него вряд ли будет иметь какое-то значение, какой логотип будет изображен на вывеске банка — зеленый цветок или фиолетовый.

– Но ребрендинг — это не только смена названия…

– Согласен. Я не считаю себя специалистом в этом вопросе, поэтому, дабы не навязывать свою патриархально-отсталую точку зрения, даю полный карт-бланш правлению. Пусть оно решает, нужен ребрендинг или нет.

(Слово опять просит господин Гулей). Я приведу несколько цифр. Согласно результатам исследования, 98% населения Украины при упоминании слова «Ощадбанк» понимают, о чем идет речь. 67% ходили в Ощадбанк.

Самая большая наша проблема — это молодые люди, от 14 и до 21 года. Они не пользуются банковскими услугами, в их понимании Ощадбанк — это место, где выплачивают пенсии.

Как показало исследование, стереотипы настолько сильны, что, дабы их поменять, нужно предложить что-то абсолютно новое. Пока мы к этому не готовы.

Как построить бизнес

– Компания «ITT-менеджмент», совладельцем которой вы являетесь, была создана в 1995 году. Расскажите более подробно, чем вы тогда занимались?

– Приватизацией. Тогда ею занимались почти все, кто решил связать свою жизнь с бизнесом. Я решил попробовать себя в этом направлении, когда один мой знакомый — директор большого завода во Львове — должен был провести его корпоратизацию. Однако специалистов, которые бы разбирались в этом вопросе, на тот момент можно было пересчитать по пальцам.

Тем не менее мы решили, что не боги горшки лепят, и организовали фонд, который должен был заниматься приватизацией. Начинали учиться с того, что снимали кальки с документов компании Pricewaterhouse Coopers, которая тогда занималась в Украине приватизацией.

Первое предприятие, которое мы успешно приватизировали, — это Львовский завод гидромеханических передач. Это был единственный завод в Союзе, который производил автоматические коробки передач. Надежды на то, что этот бизнес станет прибыльным, не оправдались — сейчас им занимаются европейские гиганты.

– И что было дальше?

– Мы приобрели неоценимый опыт. И поскольку я начинал свою работу в Промстройбанке (сейчас — Проминвестбанк. — «ДЕЛО»), то есть немного разбирался в строительстве, мы решили инвестировать в производство строительных материалов. И дело пошло.

– Какова была рентабельность этого бизнеса?

– Измерялась десятками раз. Первым мы купили Малинский камнедробильный завод — в 1995 году. Продали его в начале 2000-х.

– И насколько выросла его стоимость?

– В десятки раз.

Источник: Газета "ДЕЛО" / Вербяный Владимир